Учту ваши пожелания по мере моей необходимости.
Читавшие книги Лорел Гамильтон оценят штуку юмора....
УБОРЩИЦАУБОРЩИЦА
- Ну, здравствуйте, бабоньки! Давненько не виделись. Давненько не виделись, говорю! У, метелки старые! Где чай-то? И коньячку в него подлейте, чтоб рассказ веселее шел.
Так об чем бишь я? Да, девоньки, работаю я все там же, в цирке ентом… И такие дела там творятся! Скучать ни дня не приходится! Так где чай-то??? Да что вы мне суете эту кофейну чашечку? В кружку мою наливайте! Забыли что ли?
Ну так вот. Работа теперече устаканилась. Все знають, что с семи до восьми утра и с семи до восьми вечера у Миронны капитальная уборка, и под швабру мне не лезут. Крепко я в них эту науку вбила. До сих пор некоторые к шишкам на лбу ложки прикладывають.
Эх… Господи, прими за лекарство! – пара шумных глотков. – Так о чем бишь я? Склероз чертов! Скоро все записывать придется. Я ж один раз перепутала. Ботинки Ричарда пастой зубной натерла. И чего было так кричать? Ну подумаешь, на белые тапочки стали похожи!
Ну да не об этом я хотела рассказать. Тут такой шухер был! Ну в смысле у них. Возвращаюсь я значит из отпуску. Подумаешь, отдохнула бабка. Так приезжаю я, а они все носятся, глаза дикие. Жан-Клодик без чувств валяется, Анитка силиться его в чувства привести. Ну я помогла, хлопнула этого прЫнца пару раз тряпкой по лбу, он тут же и вскочил (вот что хлорка животворящая делает!). Я тады у них и спрашиваю:
- Че, касатики, приуныли? Посетители чтоль в Цирк не ходють?
- Да что ты, Миронна! – Эдька мне, значит, говорит, а сам базуку свою протирает (хтож так протирает? Ершиком нужно!). – Совет к нам с визитом пожаловал.
- Так зачем же так убиваться? Водки побольше, закуси поменьше – и уедуть довольные-довольные! – посоветовала я. – Испытанный ведь способ, бабоньки! От любого начальства помогает! Так, а где мой чай???
- Эх, Миронна. Взяла бы ты лучше отпуск недельки на две, пока тут все не утрясется. Разборки у нас тут намечаются, - это, значит, Анитка мне советует.
- Вы у нас леди пожилая, - Жан-Клодик поддакивает, - Вам такие волнения ни к чему.
- Ой, да что вы такое говорите! – ишь, они меня пугать вздумали. – Я и не такое видели. Совет-шмовет. Плевала я на них! Мне вон, территорию убирать надо. Или енти Дамиан с Натаниэлем своими волосьями тут подметать будуть? Нет уж!
В обчем никуды я не поехала, швабру-ведро-тряпки взяла и за уборку принялась. Ну не они ж, в самом деле, убираться-то будут. Тружусь я, значит, песенку напеваю. Нашу любимую: «Вихри враждебные веють над нами». Енти, обитатели, затихли что-то. Ну да мне даже лучше, под ногами не мешаются. Не люблю, когда во время работы меня отвлекають! Работаю я, работаю. Только тряпку в ведре прополоснуть решила, как вижу: подкрадывается ко мне какой-то чудить. Не из нашенских – это точно. Молодой такой, в штанцах-шароварах. Ну я так вежливо его тряпкой шлепаю и спрашиваю:
- Куды крадессся?
А он как заверещит! « Да Я! Да у меня папа! Я Фернандо!». А я ему:
- Да хоть Луис Альберто! А ну кыш отседова! Иш, ходють тут, топчуть! Пшел вон!
То, что он дальше сказал – это он зря сказал. Обозвал старой кошелкой! Это меня-то! Да мне еще и семидесяти нет! Осерчала я, схватила за ухи евойные, и давай в ведро макать, приговаривая:
- Батька-то твой, которым ты кичишься, видать совсем тебя не воспитывает! Ну дак я восполню! А ну скидай штаны! Через голову не доходит, через ж… дойдет!
Отхлестала я его по мягкому место ремешком. Ну подумаешь, чуть армейский, с пряжкой железненькой. Ничего, наука в прок пойдет. Когда отпустила – сразу притих, в уголок спрятался и хнычет.
Гляжу, бабоньки, на его вопли другой вбегает. Ну это вообще! В чалме – индус-индусом. Да точно говорю! Что я, Зиту и Гиту не смотрела? Руками машет, на этого Фернандо показывает. Ага, - смекаю я, - видно папаша зявился.
Ну я ему и высказала, все что о его сынке думаю! А он начал такие слова говорить! Котов каких-то здоровых нагнал! Как пони, чесс-слово! Ну я в котов валерьянкой запустила – те сразу притихли. А этому Падле (ну и имечко! Может, поэтому он такой нервный?) ведро на бошку надела и шваброй хорошенько постучала. Тот сразу успокоился и рядом с сынком присел.
А тут уже бабенка какая-то выплывает, вся в белом. И начинает вопить, что ей Жан-Клод нужен, что она вся такая страшная. Я стою, на нее смотрю, и думаю, что ж ей надо-то, болезной? А девчонка-то все распаляется, и вдруг начала грязь разводить. Позеленела вся, гадость какая-то с нее посыпалась-потекла. А я ведь тока что пол помыла!
- Слышь, девочка, - обращаюсь я к ней. Заметьте, вежливо! – А ну кончай пол пачкать!
Та на меня гляделки вылупила, будто у меня рога выросли, и начала вопить, что она, служитель Совета. Ну, я опять не стерпела и говорю:
- Слышь, прихвостень правления. А ну быстро взяла тряпку и за собой все подтерла! Быстро я сказала!
Послушалась. А что ей оставалось? Правда пришлось за ней минут десять с ентой тряпкой погоняться, да научить маненько старость уважать. А потом она стала так полы драить – любо- дорого!
А тут еще трое появились: два мужика и бабенка. С виду – вылитая шалава! Как выяснилось, мужиков Странник и Бальтазар зовут, а енту… Бель Морт.
Ну, мужики енти сообразительные оказались. Оценив обстановку, сразу за тряпки схватились и вежливо так:
- Чем помочь, любезная?
А Бель Морт эта покобенилась. Фифа, она и есть фифа. То же мне, прЫнцесса! И не таких труд облогораживал! По мягкому месту шваброй пару десятков раз получила – и стены отдраивать, как миленькая! У меня разговор короткий!
А через часок как раз мои вернулись. Ну Жан-Клод, Анитка и остальные. Видите ли, в засаде сидели. Нет, все-таки здоровье у них слабое. Анитка, как увидела, что в Цирке происходит, как мои новые помощники его отдраивают, так у нее приступ смеха случился. Третий день отсмеяться не может. У Жан-Клодика вообще истерика. Он сначала в обморок грохнулся, а потом ничего, Анитка откачала. А Ашер бросил пить и курить, и вот уже неделю бегает и кричит: Уйди мираж, уйди!
Только Эдька нормальным мужиком оказался. Руку мне пожал и говорит:
- Миронна! Ты просто круче всех! Не хочешь со мной работать? В долю войдешь!
Да куда ж я из Цирка? Прикипела я ко всем евойным обитателям…
(с)Laverna
УБОРЩИЦАУБОРЩИЦА
- Ну, здравствуйте, бабоньки! Давненько не виделись. Давненько не виделись, говорю! У, метелки старые! Где чай-то? И коньячку в него подлейте, чтоб рассказ веселее шел.
Так об чем бишь я? Да, девоньки, работаю я все там же, в цирке ентом… И такие дела там творятся! Скучать ни дня не приходится! Так где чай-то??? Да что вы мне суете эту кофейну чашечку? В кружку мою наливайте! Забыли что ли?
Ну так вот. Работа теперече устаканилась. Все знають, что с семи до восьми утра и с семи до восьми вечера у Миронны капитальная уборка, и под швабру мне не лезут. Крепко я в них эту науку вбила. До сих пор некоторые к шишкам на лбу ложки прикладывають.
Эх… Господи, прими за лекарство! – пара шумных глотков. – Так о чем бишь я? Склероз чертов! Скоро все записывать придется. Я ж один раз перепутала. Ботинки Ричарда пастой зубной натерла. И чего было так кричать? Ну подумаешь, на белые тапочки стали похожи!
Ну да не об этом я хотела рассказать. Тут такой шухер был! Ну в смысле у них. Возвращаюсь я значит из отпуску. Подумаешь, отдохнула бабка. Так приезжаю я, а они все носятся, глаза дикие. Жан-Клодик без чувств валяется, Анитка силиться его в чувства привести. Ну я помогла, хлопнула этого прЫнца пару раз тряпкой по лбу, он тут же и вскочил (вот что хлорка животворящая делает!). Я тады у них и спрашиваю:
- Че, касатики, приуныли? Посетители чтоль в Цирк не ходють?
- Да что ты, Миронна! – Эдька мне, значит, говорит, а сам базуку свою протирает (хтож так протирает? Ершиком нужно!). – Совет к нам с визитом пожаловал.
- Так зачем же так убиваться? Водки побольше, закуси поменьше – и уедуть довольные-довольные! – посоветовала я. – Испытанный ведь способ, бабоньки! От любого начальства помогает! Так, а где мой чай???
- Эх, Миронна. Взяла бы ты лучше отпуск недельки на две, пока тут все не утрясется. Разборки у нас тут намечаются, - это, значит, Анитка мне советует.
- Вы у нас леди пожилая, - Жан-Клодик поддакивает, - Вам такие волнения ни к чему.
- Ой, да что вы такое говорите! – ишь, они меня пугать вздумали. – Я и не такое видели. Совет-шмовет. Плевала я на них! Мне вон, территорию убирать надо. Или енти Дамиан с Натаниэлем своими волосьями тут подметать будуть? Нет уж!
В обчем никуды я не поехала, швабру-ведро-тряпки взяла и за уборку принялась. Ну не они ж, в самом деле, убираться-то будут. Тружусь я, значит, песенку напеваю. Нашу любимую: «Вихри враждебные веють над нами». Енти, обитатели, затихли что-то. Ну да мне даже лучше, под ногами не мешаются. Не люблю, когда во время работы меня отвлекають! Работаю я, работаю. Только тряпку в ведре прополоснуть решила, как вижу: подкрадывается ко мне какой-то чудить. Не из нашенских – это точно. Молодой такой, в штанцах-шароварах. Ну я так вежливо его тряпкой шлепаю и спрашиваю:
- Куды крадессся?
А он как заверещит! « Да Я! Да у меня папа! Я Фернандо!». А я ему:
- Да хоть Луис Альберто! А ну кыш отседова! Иш, ходють тут, топчуть! Пшел вон!
То, что он дальше сказал – это он зря сказал. Обозвал старой кошелкой! Это меня-то! Да мне еще и семидесяти нет! Осерчала я, схватила за ухи евойные, и давай в ведро макать, приговаривая:
- Батька-то твой, которым ты кичишься, видать совсем тебя не воспитывает! Ну дак я восполню! А ну скидай штаны! Через голову не доходит, через ж… дойдет!
Отхлестала я его по мягкому место ремешком. Ну подумаешь, чуть армейский, с пряжкой железненькой. Ничего, наука в прок пойдет. Когда отпустила – сразу притих, в уголок спрятался и хнычет.
Гляжу, бабоньки, на его вопли другой вбегает. Ну это вообще! В чалме – индус-индусом. Да точно говорю! Что я, Зиту и Гиту не смотрела? Руками машет, на этого Фернандо показывает. Ага, - смекаю я, - видно папаша зявился.
Ну я ему и высказала, все что о его сынке думаю! А он начал такие слова говорить! Котов каких-то здоровых нагнал! Как пони, чесс-слово! Ну я в котов валерьянкой запустила – те сразу притихли. А этому Падле (ну и имечко! Может, поэтому он такой нервный?) ведро на бошку надела и шваброй хорошенько постучала. Тот сразу успокоился и рядом с сынком присел.
А тут уже бабенка какая-то выплывает, вся в белом. И начинает вопить, что ей Жан-Клод нужен, что она вся такая страшная. Я стою, на нее смотрю, и думаю, что ж ей надо-то, болезной? А девчонка-то все распаляется, и вдруг начала грязь разводить. Позеленела вся, гадость какая-то с нее посыпалась-потекла. А я ведь тока что пол помыла!
- Слышь, девочка, - обращаюсь я к ней. Заметьте, вежливо! – А ну кончай пол пачкать!
Та на меня гляделки вылупила, будто у меня рога выросли, и начала вопить, что она, служитель Совета. Ну, я опять не стерпела и говорю:
- Слышь, прихвостень правления. А ну быстро взяла тряпку и за собой все подтерла! Быстро я сказала!
Послушалась. А что ей оставалось? Правда пришлось за ней минут десять с ентой тряпкой погоняться, да научить маненько старость уважать. А потом она стала так полы драить – любо- дорого!
А тут еще трое появились: два мужика и бабенка. С виду – вылитая шалава! Как выяснилось, мужиков Странник и Бальтазар зовут, а енту… Бель Морт.
Ну, мужики енти сообразительные оказались. Оценив обстановку, сразу за тряпки схватились и вежливо так:
- Чем помочь, любезная?
А Бель Морт эта покобенилась. Фифа, она и есть фифа. То же мне, прЫнцесса! И не таких труд облогораживал! По мягкому месту шваброй пару десятков раз получила – и стены отдраивать, как миленькая! У меня разговор короткий!
А через часок как раз мои вернулись. Ну Жан-Клод, Анитка и остальные. Видите ли, в засаде сидели. Нет, все-таки здоровье у них слабое. Анитка, как увидела, что в Цирке происходит, как мои новые помощники его отдраивают, так у нее приступ смеха случился. Третий день отсмеяться не может. У Жан-Клодика вообще истерика. Он сначала в обморок грохнулся, а потом ничего, Анитка откачала. А Ашер бросил пить и курить, и вот уже неделю бегает и кричит: Уйди мираж, уйди!
Только Эдька нормальным мужиком оказался. Руку мне пожал и говорит:
- Миронна! Ты просто круче всех! Не хочешь со мной работать? В долю войдешь!
Да куда ж я из Цирка? Прикипела я ко всем евойным обитателям…
(с)Laverna
@настроение:
-
-
02.12.2007 в 14:15